Новости Дня

До Петра Великого пытку в судах применяли нечасто, и только когда расходились показания свидетелей. Царь-плотник сделал кнут и дыбу главным, а то и единственным средством дознания.

Григорий Карпович свои 300 риксдалеров годового содержания отработал честно. И детально описал, как выглядит традиционное русское дознание: «А устроены для всяких воров пытки: сымут с вора рубашку и руки его назади завяжут, подле кисти, веревкою, обшита та веревка войлоком, и подымут его к верху, а ноги его свяжут ремнем; и один человек палач вступит ему в ноги на ремень своею ногою, и тем его отягивает, и у того вора руки станут прямо против головы его, а из суставов выдут вон; и потом ззади палач начнет бити по спине кнутом изредка, в час боевой ударов бывает тридцать или сорок; и как ударит по которому месту по спине, и на спине станет так слово в слово будто большой ремень вырезан ножем мало не до костей... А, буде с первых пыток не винятся, и их спустя неделю времени пытают вдругорядь и вътретьие, и жгут огнем, свяжут руки и ноги, и вложат меж рук и меж ног бревно, и подымут на огнь, а иным розжегши железные клещи накрасно, ломают ребра».

Собственно, на этом всё. То есть арсенал русских «заплечных дел мастеров» был откровенно скуден. Тут, правда, можно вспомнить изречение средневековых алхимиков: «Только в ограничении средств познаётся истинный мастер». Оно как нельзя более подходит ситуации. Европейцы, бывшие свидетелями русских пыток — тогда в застенки водили на экскурсии, примерно как в анатомический театр — в один голос твердили, что одним лишь кнутом и дыбой русские добиваются таких результатов, что их европейским коллегам с впечатляющим арсеналом пыточных инструментов можно только разводить руками.

Другое дело, что русский кнут был особенным. Скажем, пастор Фридрих Зейдер, обвинённый при Павле I в «хранении вредных, запрещённых и двусмысленных книг», был наказан кнутом, который впоследствии описывал так: «Он состоит из заострённых ремней, нарезанных из недубленой коровьей или бычачьей шкуры и прикрепленных к короткой рукоятке. Чтобы придать концам их большую упругость, их мочат в молоке и затем сушат на солнце, таким образом, они становятся весьма эластичны, и в то же время тверды, как пергамент или кость».

Эти самые концы ещё и оттачивали, что приводило европейцев в восторг. Датский посланник Юст Юль, бывший в России при Петре Великом, делился впечатлениями: «Русский кнут до того тверд и востр, что им можно рубить как мечом... Некоторые русские палачи так ловко владеют кнутом, что могут с трех ударов убить человека до смерти».

Правда, концы кнута приходилось часто менять. Палачу вменялось в обязанность на каждую пытку являться, имея при себе в запасе до 40 «сыромятных обделанных концов». И не зря. Технология была чётко продумана. Сыромятные концы, пусть даже высушенные и обточенные, быстро пропитывались кровью с рассечённого тела. Размягчались. И, соответственно, эффект при ударе был уже не тот. А эффективность следствия нужно было поддерживать на постоянно высоком уровне.

Вообще это всё, конечно, выглядит довольно-таки страшно. Но по сравнению с тем, что началось потом, русское дознание в XVII столетии может показаться играми в песочнице. По той причине, что пытку хоть и узаконили, но применяли нечасто. Только в тех случаях, когда разделялись свидетельские показания — часть в пользу подозреваемого, часть — против него. Более трёх раз пытку применять было нельзя, а показания, данные под пыткой, перепроверялись другими способами.

Но в 1697 г. царь Пётр I издаёт указ «Об отмене в судах очных ставок и о бытии вместо оных роспросу и розыску». Соревновательный характер суда ушёл в прошлое. Главным стало дознание с помощью «роспроса», то есть допроса. Который, чтобы не мелочиться, начинали сразу с пытки. Именно после этого Россия и прославилась, как страна кнута и дыбы.