Новости Дня

На Западе не понимают, как может существовать литературно-художественный журнал для детей.

• 
  
  
  © Public Domain
  
  

А таких семей в стране много. И не только семей. К сожалению, денег на детскую периодику библиотекам выделяют мало. В Москве, в области, в крупных городах с финансами проблем нет. А в отдалённых, небольших городах и сёлах всё весьма печально. Но сколько писем нам приходит оттуда! Из школ-интернатов, из детских провинциальных библиотек! И какие письма! Умные, хорошие... Ребята из таких городков и сёл намного более активные, чем столичные. Скажем, года четыре назад были мы с редакцией в Шатуре. Сажали лес. А потом устроили совместный костёр. Это был год юбилея Победы. И вы бы видели, как нынешние дети слушали про пионеров-героев, про войну. И когда уже всё закончилось, вдруг полил дождь. Несутся мимо меня двое мальчишек и на бегу говорят: «А Димка и Санёк — ну вообще дураки, вот мы им расскажем, они пожалеют, что сюда не приехали!» Я их спрашиваю, ну как, мол, понравилось? А они: «У-у-у-у! Во как понравилось!»

Так что читают дети, интересуются. И ничего пока не утрачено. С другой стороны... Где современные детские герои? Дети же хотят читать о себе. Почему Гарри Поттера все читали взахлёб? Да потому что на каждой страничке там было стопроцентное узнавание. И читатель рос вместе с персонажами. У нас тоже есть такие писатели. Но хотелось бы побольше. И вообще — не верьте тому, что у нас нет современной детской литературы. Она есть. Писатели, поэты, замечательные художники — журнал наполнен новыми именами.

С «мамой» Карлсона

А вот чего нет, так это аналогов такому изданию. В своё время я объехала немало стран, и могу свидетельствовать — там вообще не существует такого понятия, как детский литературно-художественный журнал. Есть журналы комиксов, это да. Есть журналы для подростков — но это уже то, что называется словом «таблоид». А вот такого, как «Мурзилка», нет нигде.

Поэтому за рубежом, когда видели «Мурзилку», делали во-о-т такие изумлённые глаза. На Западе вообще высоко оценивают содержание нашего журнала. Но у них другое отношение к литературе. Разве что классики понимали важность и масштаб. Знаете, я была последняя из России, кто встречался с Астрид Линдгрен. Ей было 90 лет, через полтора года её не стало. Мы тогда два дня добивались встречи, её секретарь сказал, что Линдгрен принять нас не сможет. На это мы ответили, что сидим напротив её дома на автобусной остановке и из Швеции не уедем, пока не повидаемся. Было католическое Рождество, везде в окнах горели свечи. А в её окне — только маленький огонёк. Мы же не знали, насколько она больна. В конце концов нам сказали, что встреча рассчитана максимум на 15 минут. Но когда в разговоре выяснилось, что мы из «Мурзилки», то проговорили потом ещё два часа. Она знала и ценила «Мурзилку». Другое дело, что Линдгрен несколько недолюбливала нашу страну. Громко она об этом не заявляла, но кое-что проскальзывало. Её же у нас печатали миллионными тиражами, а разрешения никто не спрашивал и гонораров никто никогда не платил...

Но и дети тоже понимают ценность «Мурзилки». Это было видно в самые тяжёлые годы — в 90-е. Когда рухнул Советский Союз, начался настоящий бум — дескать, ушёл «проклятый совок» и настанет настоящее раздолье! Ну, так оно и было. Несколько лет. Появились журналы комиксов, пёстрые, яркие — целый поток. А потом вся эта волна схлынула. И осталось только настоящее. Только то, что имело крепкие традиции и возможность удержаться. Мы храним несколько писем примерно такого вот содержания: «Дорогой Мурзилка! Прости меня, я тебе изменил. Выписывал другой журнал. Больше тебе изменять не буду».

Жёлтый и пушистый

Мы ведь тоже себе не изменяли и свою традицию не предавали. Скажем, у нас нет компьютерного рисунка. У нас всё живое. Рукотворное. Каждый номер такого небольшого вроде бы журнала делает сорок, сорок пять человек. К каждому рассказу, к каждой загадке мы подбираем отдельного иллюстратора. На каждой страничке свой художник. Это было заложено ещё тогда, при рождении. И мы ведём свою линию: только добрая литература. Только умное слово и хороший рисунок. Ну и сам Мурзилка профессию не сменил. Он по-прежнему наш коллега, корреспондент. И по-прежнему в возрасте 10–12 лет. И его любят дети. Вот, скажем, этот Мурзилка — его прислали нам к 90-летию. Снимала нас одна ТВ-программа. И Мурзилка этот сидел рядом со мной. Вдруг — звонок: «Спасибо вам, что вы сняли для программы нашего Мурзилку — мы его делали всей семьёй!»