Новости Дня

Даниэль Дефо заложил традицию изображения России в художественной литературе на века вперёд, впервые создав своего рода канон: снег, зима, Сибирь, политические ссыльные, варвары и рабы.

Впрочем, авторитет Дефо как писателя, а главное, его мастерство как рассказчика, умеющего создать потрясающий эффект достоверности, заложили ту самую традицию литературного описания России, которая длится вот уже который век. Ураганная смесь достоверности, полуправды, откровенного вымысла, пропаганды и презрения, круто замешанная на устаревших сведениях из вторых рук — вот как принято изображать Россию с лёгкой руки автора «Робинзона», установившего своего рода канон.

Очень показательна фраза, с которой Робинзон пересекает пределы России, направляясь транзитом из Китая в Архангельск. «Я не мог не почувствовать огромного удовольствия по случаю прибытия в христианскую, как я называл ее, страну, или, по крайней мере, управляемую христианами. Ибо, хотя московиты, по моему мнению, едва ли заслуживают названия христиан, однако они выдают себя за таковых и по-своему очень набожны».

Главное отражено просто идеально. Оказывается, русские похожи на европейцев, но только потому, что прикидываются ими.

Дальше идёт классика жанра. Если Россия, то что? Правильно: Сибирь, снег, морозы. Сравнительно точно отметив расположение Тобольска, — 60 градусов северной широты вместо 58 градусов — Робинзон продолжает: «Морозы были так сильны, что на улицу нельзя было показаться, не закутавшись в шубу и не покрыв лица меховой маской или, вернее, башлыком с тремя только отверстиями: для глаз и для дыхания. В течение трех месяцев тусклые дни продолжались всего пять или шесть часов, но погода стояла ясная и снег, устилавший всю землю, был так бел, что ночи никогда не были очень тёмными... В комнатах было тепло, так как двери в тамошних домах закрываются плотно, стены толстые, окна маленькие с двойными рамами. Пища наша состояла главным образом из вяленого оленьего мяса, довольно хорошего хлеба, разной вяленой рыбы и изредка свежей баранины».

Здесь всё чистая правда, потому что с географией шутки плохи: слишком легко поймать на вранье.

А вот с экономической географией, то есть с ввозом-вывозом товаров, уже случаются накладки. Робинзон утверждает: «У нас был большой запас чаю, которым мы угощали наших русских друзей».

В реальности именно русские друзья должны были делиться с заезжими англичанами своим чаем. По той простой причине, что Тобольск был главным перевалочным пунктом «Чайного пути» между Китаем и Москвой, где ещё в середине XVII столетия можно было купить более 10 сортов китайского чая. А с 1679 г. этот транзитный торговый путь работает регулярно после подписания договора о постоянном импорте чая.

Там, где Сибирь и зима, по канону должны появиться политические ссыльные. И они появляются: «Тобольск служит местом ссылки государственных преступников; он весь полон знати, князей, дворян, военных и придворных. Тут находился знаменитый князь Голицын, старый воевода Робостиский и другие видные лица, а также несколько дам».

Это классический случай полуправды. В Тобольск действительно могли сослать. Но никак не воеводу Робостиского: такового просто никогда не существовало в природе. Князь Голицын — другое дело. В те годы бывший фаворит царевны Софьи действительно отбывал ссылку. Правда, за полторы тысячи километров от Тобольска: в Пинежском волоке Архангельской губернии. Ну а то, что Тобольск полон ссыльной знати, — это и вовсе неправда.

А там, где Робинзон касается геополитики, начинается самая настоящая пропаганда: «Китайцы показались мне презренной толпой или скопищем невежественных грязных рабов. Если бы московская империя не была почти столь же варварской, бессильной и плохо управляемой толпой рабов, то царь московский без большого труда выгнал бы китайцев с их земли и завоевал бы их в одну кампанию. И если бы царь направил свои армии в эту сторону вместо того, чтобы атаковать воинственных шведов, то он сделался бы уже за это время императором китайским и не был бы бит под Нарвой королём шведским, силы которого в шесть раз уступали русским войскам».

Впрочем, Робинзону многое можно простить. В конце концов, он был в Тобольске в 1703 году, когда царь Пётр действительно ещё не успел поквитаться с Карлом XII за разгром под Нарвой.

Однако Дефо писал свою книгу в 1719 году. И мог бы, будучи шпионом, знать, что именно Тобольск, где Робинзон провёл восемь зимних месяцев, стал местом ссылки полутора тысяч пленных шведов. Четыреста из них пожелали остаться в Сибири навсегда, обзавелись семьями и прижились. Но кому какое дело, если в Англии про Россию интереснее читать другое?