Новости Дня

В 2018 году доля высокотехнологичных и наукоемких отраслей в экономике России снизилась до 21,3%. Такие данные опубликовал Росстат.

Между тем, президент Владимир Путин в майском указе еще 2012 года о долгосрочной экономической политике ставил задачу: увеличить к 2018 году долю продукции высокотехнологичных и наукоемких отраслей в ВВП в 1,3 раза относительно уровня 2011-го.

По расчетам Росстата, в 2012-м показатель составлял 19,7%. Стало быть, целевой ориентир — 25,6%, а никак не фактически достигнутый 21,3%.

В денежном выражении вклад высоких технологий в экономику РФ в 2018 году составил около 20 трлн. рублей. В эту сумму входит валовая добавленная стоимость (с учетом амортизации основных средств) высокотехнологичных, среднетехнологичных и наукоемких производств. К ним относятся научные разработки, производство летательных аппаратов, компьютеров, медицинского оборудования, а также образование, здравоохранение, страхование, финансовые услуги.

Заметим, практически нет сомнений, что до конца 2019 года Росстат ситуацию «исправит» — пересчитает показатели 2011–2013 годов таким образом, чтобы занизить базовые значения. Тогда целевой показатель достигнет искомых 25,6% - или даже превысит эту планку. После смены руководства статистического ведомства, которую в декабре 2018 года произвел премьер Дмитрий Медведев, Росстат демонстрирует просто чудеса подобных пересчетов. В частности, доказывает с цифрами в руках, что экономика РФ демонстрирует рекордный за шесть лет экономический рост.

Но реальной картины жонглирование цифрами не изменят. А картина, по мнению аналитиков, выглядит так.

Первая причина, по которой доля науки и технологий в ВВП России не растет — это санкции Запада. Показатель серьезно просел как раз в 2015 году, а потом два года держался на отметке 21,6%. Не исключено, что без санкций и контрсанкций майский указ Путина мог быть выполнен. Просто потому, что при безсанкционном сценарии доля экспорта российских высоких технологий была бы больше.

Но ключевая проблема — не санкции, а общая стагнация российской экономики. Именно на растущих рынках высокотехнологичные отрасли обгоняют развитие остальных, а в период стагнации — наоборот, на технологиях существенно экономят. Между тем, первые признаки стагнации в экономике РФ появились еще в «докрымском» 2012 году.

В целом, сегодня можно констатировать: Россия уверенно вернулась к своей традиционной экономической модели — страны-экспортера сырой нефти и газа. По оценкам Высшей школы экономики, с 2002 года доля добычи полезных ископаемых в российском ВВП выросла почти в 1,5 раза (с 5,9% до 8,4%), причем обвал цен на нефть не только не остановил, но даже ускорил этот процесс.

В результате, на фоне стран с высокотехнологичными экономиками мы смотримся очень бледно. По данным Boston Consulting Group, доля технологически инновационных компаний в России — менее 1%, а на 10 тысяч работников приходится лишь 1 промышленный робот, против 531 в Южной Корее, 176 в США и 49 — в Китае.

Если так пойдет дальше, мы просто окажемся на обочине — в мире для нас не останется места, кроме как оператора бензоколонки.

— В экономике всегда существует проблема научно-технического прогресса, — отмечает президент Союза предпринимателей и арендаторов России Андрей Бунич. — Новым отраслям неоткуда взять финансирование и политический ресурс для лоббирования своих интересов, поскольку они поначалу слабые. Напротив, старые отрасли, уже укрепившиеся, имеют и устойчивые каналы финансирования, и политическое доминирование при формировании бюджета и денежно-кредитной политики государства.

Это проблема общемировая. И когда со стороны государства нет серьезного пробивания интересов высокотехнологичных отраслей — их развитие тормозится.

В России, с этой точки зрения, ситуация классическая. Сектор высокотехнологичных и наукоемких отраслей у нас очень мал, в нем занято немного людей, и их влияния недостаточно, чтобы корректировать экономическую политику. Напротив, потребность главных игроков российской экономики совершенно другая. Даже если эти игроки что-то делают в высокотехнологичной сфере — для них это хобби, не более того.

«СП»: — Что значит хобби?

— Значит, если президент Путин поручил повысить долю продукции высокотехнологичных и наукоемких отраслей в ВВП, эти игроки могут устроить презентацию, или форум, или помпезную выставку — словом, показуху. Плюс могут подвести под высокотехнологичную продукцию многое из того, что на деле является вполне стандартной продукцией.

У этих главных игроков все и так в жизни хорошо. Их совершенно не волнует, какая у них доля высокотехнологичной продукции.

«СП»: — Почему так происходит?

— У нас, к сожалению, нет системы развития инноваций, которая бы сама себя питала. Внутри которой действовали бы инвесторы и рисковые предприниматели — так называемые бизнес-ангелы. Где постоянно возникали бы стартапы, которые бы получали финансирование, имели возможность развиваться, и были бы связаны с научными и образовательными учреждениями.

У нас, повторюсь, такой системы нет. И ситуация с высокотехнологичными отраслями в России примерно такая же, как на излете СССР. В 1980-е, напомню, в Союзе остро стояла специфическая проблема внедрения новых разработок. Советские НИИ вроде бы что-то разрабатывали (сейчас и этого нет), но на практике разработки не применялись. Советским предприятиям — в условиях плановой экономики и гарантированного спроса — новации были неинтересны, и внедрением они занимались только из-под палки.

В рыночной экономике такого не должно быть. Те, кто работает в различных секторах, по идее, заинтересованы повышать производительность и конкурентоспособность. Не должно быть очковтирательства, с попытками административным путем заставить кого-то что-то сделать. Но сегодня мы именно к этому вернулись.

«СП»: — Вы говорите, государство должно оказывать поддержку высокотехнологичным и наукоемким отраслям. Что конкретно наше правительство должно делать?

— Сейчас свои усилия кабмин направляет, чтобы заставить главных экономических игроков делать то, что им не нужно. А надо бы напрямую поддерживать инновационные сектора: делать для них собственную систему финансирования, и облегчать доступ к проектам потенциальных инвесторов.

Для этого, прежде всего, нужно поменять финансовую систему. В России эта система архаичная. Она не дает стартапам развиваться, а рынка ценных бумаг у нас фактически нет. Во всем мире, напомню, стартапы привлекают деньги на развитие именно на бирже. Правительству и ЦБ нужно было бы озаботиться решением именно этих проблем. Именно диверсифицированная финансовая система могла бы обеспечить рост высокотехнологичных отраслей — при усиленной поддержке государства.

«СП»: — Отставание в высокотехнологичных отраслях критично для России?

— Конечно, критично. Мы очень сильно отстаем в области компьютерных технологий. У нас нет собственной элементной базы — хотя ее следовало бы создать по соображениям государственной безопасности. Замечу, за время, когда у нас наблюдается обострение отношений с Западом, решением этой задачи можно было бы уже заняться.

У нас есть потенциал в области программирования, но своего компьютерного «железа» у нас очень мало. Если Запад включит на полную катушку экономические рычаги против России, дело может принять для нас крайне серьезный оборот.

Кроме того, налицо отставание в современных технологиях нефтедобычи, композитных материалах, фармакологии. Так происходит, повторюсь, потому что у влиятельных кругов российской элиты есть желание все оставить, как есть. Хотя на деле нынешнее сидение экономики РФ на нефтяной игле — это путь в никуда.