Армяне в России - «Новости Армении»

  • 20:41, 05-апр-2019
  • Армения
  • Рада
  • 0


Начинаем серию из четырех частей, рассказывающую о возникновении противоречий и противостояния между царскими властями Российской империи и армянским обществом в начале XX века в повествовании Алексея Карповича Дживелегова (1875— 1952) — российского историка и политического деятеля армянского происхождения, член партии кадетов, доктора искусствоведения и переводчика. Работа написана в 1906-м году.


[/i]

[i]

Еще не так давно в России никакого Армянского вопроса не было. Армяне жили там, где их поселило русское правительство, занимались своим делом, старались как можно реже беспокоить начальство и привлекать на себя его тревожное внимание, учились, своей деятельностью поднимали производительные силы края, несли на себе государственные тяготы, которых было немало. И центральное правительство, и кавказская администрация поведением армян были как нельзя более довольны. Мало того, армяне пользовались даже покровительством администрации, ими дорожили, пред ними — верится с трудом — заискивали. И вдруг все это так круто переменилось. Внезапность этого поворота придает ему большой интерес и заставляет несколько внимательнее приглядеться к его причинам.

В конце 20-х гг. прошлого века России пришлось вести войны с Персией и Турцией. И в той, и в другой армяне были самыми деятельными союзниками русских войск, и русские генералы сами не скрывали того, чем они были обязаны армянам. После заключения Туркманчайского (прим. русско-персидский договор 1828 г) и в дальнейшем Адрианопольского (прим. русско-турецкий договор 1829 г.) договоров, десятки тысяч армян переселились в «христианскую» землю, к России перешел Эчмиадзин с престолом католикоса, и русское правительство не знало, чем отблагодарить своих новых подданых, оказавших ему столь ценные услуги. В ближайшие годы было выработано положение об армянской церкви, на армян была возложена охрана турецкой границы, армянам дают всевозможные льготы в хозяйственной деятельности, облегчают желающим прохождение военной службы, не жалеют стипендий для армянских детей в гимназиях и военных училищах, словом, осыпают всякими «милостями», на которые бывают так щедры правительства, нуждающиеся в поддержке той или другой группы населения.
Но мы очень хорошо знаем, что в политике нет места сентиментальностям, «милость» — понятие чуждое суровой игре государственного расчета. Do ut des (прим. латынь «я даю с тем, чтобы и ты для меня что-нибудь сделал») — вот принцип, который один заведует распределением гнева и милости, и смотря потому, что диктует в данный момент соображение политической выгоды, на подданных изливается то гнев, то милость. В 30-х, 40-х, 50-х, 60-х и 70-х гг. русскому правительству несомненно было гораздо выгоднее расшаркиваться перед армянами и задобривать их потому, что в течение всего времени оно нуждалось если не в активной поддержке, то, по крайней мере, в сочувственном нейтралитете с их стороны. Шла упорная, ожесточенная борьба в горах Кавказа; шаг за шагом защищали горцы Чечни и Дагестана свои родные аулы. Не хватало солдат, ибо нужно было тщательно следить за южной границею Кавказа, держать достаточное количество войск в Крыму и в западных областях, где дважды поднималась Польша и где за рубежом не раз начинала свирепствовать революция — жупел (прим. ужас,страх) русской бюрократии. На Кавказе положение русских отрядов тем и было благоприятно, что вокруг театра борьбы правительство имело совершенно надежную опору в грузинских и армянских областях. Только благодаря преданности армянских народных масс, правительство могло не бояться восстания во вновь завоеванных у Персии и Турции областях, только благодаря их поддержке военные действия в 1854-55 гг. на Кавказе окончились так удачно, только благодаря популярности борьбы с горцами среди армянского населения русские отряды могли не бояться опасных диверсий. Ставропольская губерния, северные уезды Тифлисской и Елизаветпольской губерний могли охраняться крошечными сторожевыми отрядами и служили неодолимой плотиною даже в такие моменты, когда священные призывы газавата (прим.«священная война» мусульман против иноверцев) разливали повсюду волны горских полчищ. Ясное дело, что если бы кругом кавказского хребта не было сочувственных масс христианского, армянского и грузинского населения, сдерживавших своих мусульманских соседей, то картина войны была бы совершенно иная, и покорение Кавказа могло затянуться на долгие годы. После того, как в Дагестане пали последние оплоты Шамиля, прошло еще немало лет, пока мир и спокойствие воцарились в сердце Кавказа, пока выехали наиболее горячие патриоты и оставшиеся свыклись с патриархальной опекою русского бюрократизма. И в этот промежуточный период необыкновенно ценна была роль армян; они проникали в качестве предприимчивых купцов в аулы, вносили туда культуру и примиряли гордых горных рыцарей с русским владычеством.



Потом разразилась война 1877-78 гг. Русские войска вступили на турецкую территорию не как на неприятельскую землю, где каждую пядь земли приходится занимать ценою тяжелых потерь, а как в родную страну. Их встречали с колокольным звоном, с хлебом и солью, с церковными процессиями, от них охотно принимали бумажные деньги, доверяя «белому», христианскому царю не в пример болгарам, требовавшим золота. Армяне были убеждены, что турецкое владычество кончилось, что они становятся русскими подданными.[/b] Но они расчитывали без Бисмарка (прим. рейхсканцлер Германии) и без Биконсфильда (прим. Дизраэли, премьер-министр Великобритании). Значительная часть турецкой территории в Малой Азии, занятой русскими войсками, по Берлинскому трактату (прим. 1878 г.) была возвращена Турции.
Тут собственно и начинается Армянский вопрос вообще. Родиною этого злополучного детища международных страхов и внутренних опасений была Турция. Султан стал мстить армянам за поддержку, оказанную русским войскам, и не только забыл о реформах, ввести которые он трижды обязался перед Россией и перед Европою, но стал принимать меры к тому, чтобы реформы вообще сделались лишними. В больном мозгу этого фанатика постепенно сложился чудовищный план истребления армян в Турции, — план, отчасти осуществленный в 1894-95 гг., когда 300 000 армян в ужасающих мучениях погибли от рук верных сынов султана. Из-за одного этого, конечно, Армянского вопроса не возникло бы, но он явился на политическом горизонте Европы, когда армяне восстали на Аллаха, избивавшего их. Выхода для них не оставалось. Выбор был легок: лучше было умирать с оружием в руках на трупе сраженного врага, чем покорно подставлять шею под нож убийцы. И начиная с 80-х гг. восстания в разных частях Турции становятся все чаще и регулярнее. В свободных странах Европы образуются армянские революционные комитеты, которые помогают своим братьям в Турции оружием и людьми. Восстаниями удается обратить внимание Европы на тяжелую участь турецких армян — французская и британская дипломатия под давлением общественного мнения накладывают узду на расходившихся палачей…

Но мы не будем вдаваться в подробности истории турецких армян. Мы привели эту маленькую справку потому, что без нее не будет понятна эволюция отношений русского правительства к армянам.
После того, как была окончена война с Турцией и были устроены вновь присоединенные области, на Кавказе воцарился мир. Напряженное состояние прошло, исчезла необходимость сосредотачивать на Кавказе большие массы войск. Наставал момент для выполнения той задачи, которую русские правители всегда считали самой важной на окраинах - нужно было приниматься за русификацию края. Русификация признавалась у нас всегда единственным средством, способным прочно привязать окраину к центру. Некоторым оправданием советникам Александра III может служить то, что в начале 80-х гг. политика русификации еще не успела принести всех плодов, но если бы они обладали хотя бы некоторой политической дальновидностью и знали историю запада, они не решились бы сделать того, что они сделали. Внешним признаком окончания напряженного военного состояния и перехода к «мирной» политике было уничтожение наместничества и учреждение должности главноначальствующего гражданской частью Кавказа в 1882 г.
Устранение военной опасности с одной стороны, признание необходимости русификации с другой — совершеннo изменили отношение к армянам. Их значение на весах политической выгоды сразу сделалось очень невелико. Непосредственной, ощутительной в каждый данный момент пользы они более не приносили, а с точки зрения русификации были даже неудобны. Как же могло сохраняться старое отношение к ним?

Неудобство армян, как материала для русификаторских экспериментов, вытекало из всего их национального склада. Армяне — один из самых старых культурных народом Востока. Судьба бросила их на перепутьи, по крайней мере, двух больших дорог истории. Маленькая нация, рано принявшая христианство и приобщившаяся к византийской образованности, долго с честью несла обязанности сторожевого пикета европейской культуры, долго сопротивлялась натиску восточных народов, двигавшихся на запад. В конце концов сила одолела, армянское царство пало, но не погибла армянская культура. У армян рано выросло сознание того, что нация без государства может сохраниться в водовороте истории только благодаря культурным узам, и они берегли завещанные им их славным прошлым культурные традиции: язык, литературу, школу, церковь. Этим путем они удержали до наших дней целый ряд национальных особенностей, трудно поддающихся внешним воздействиям и способных устоять против каких угодно посягательств, делаемых с нечистыми целями. В этом отношении судьба армян напоминает судьбу другой многострадальной культурной нации — евреев, принужденной точно также вести борьбу за право быть тем, чем ее сделали века исторического развития.


[/b]

Армяне в России - «Новости Армении»


Но русским администраторам, вроде князя Дондукова-Корсакова (прим. главноначальствующий на Кавказе) было очень мало дела до исторических традиций. Он не любил вообще, как и большинство русских администраторов, смотреть в корень вещей и доискиваться до причин. Он только видел, что армяне встречают новые мероприятия правительства очень сдержанно и вовсе не обнаруживают прежнего энтузиазма к начальственным попечениям о них, за которые так хвалили армян при Воронцове и великом князе Михаиле Николаевиче.

Эта перемена в армянах была результатом не утраты патриотических чувств, а просто некоторого недоразумения. Мы упомянули об этом не потому, конечно, чтобы оправдать армян в глазах начальства. Наоборот, мы считаем слепую преданность правительственной власти всюду, куда забрасывала армян прихоть истории, одним из самых тяжелых недостатков армянского национального характера, недостатком, от которого армяне стали излечиваться только в последние 10-20 лет. Он явился к армянам с другими политическими нравами из Византии, а у русских армян нашел очень подходящую питающую почву, благодаря условиям перехода в подданство к «христианскому царю». Если Дондукову и его преемникам казалось, что армяне утрачивают преданность правительству, то это происходило потому, что армяне никак не могли в начале понять, почему само правительство так изменилось к ним. А кавказская администрация находила, что у армян нет причин для ослабления верноподданических чувств. Искренно, или неискренно, но она считала новый русификаторский курс благодетельным для армян и думала, что чувства у них должны быть те же, что и при прежней политике заискивания. Словом, прекратилось согласие и исчезли сердечные отношения между кавказским начальством и армянским населением края. Начальство стало подозревать что армяне вообще утратили патриотические чувства. А раз закралось такое подозрение, то ему недолго было перейти в другое: армян мало-помалу стали считать крамольниками.
Отсутствие патриотизма — одно, крамола — другое, нечто гораздо более серьезное и для сердца «приказного» не выносимое. И для того, чтобы совершилась такая перемена, очевидно, нужны были основания, ибо без оснований не совершается перемена даже в бюрократических чувствах. Эти основания имелись, хотя человек, не искусившийся в тайнах управления окраинами, признал бы их, по меньшей мере весьма своеобразными.
Кавказские армяне имели наивность думать, что никакие высшие политические соображения русского правительства не пострадают от того, если они будут сочувствовать своим турецким братьям и если, не ограничиваясь простым сочувствием, они будут активно помогать им. И они довольно часто собирали для турецких армян деньги, посылали им оружие, чтобы дать им возможность хотя бы некоторое время защищать жизнь и честь семьи, которой постоянно грозили то курд, то солдат, то чиновник. Сначала это делалось довольно открыто, через границу проходило оружие, перебирались и вооруженные отряды. Но оказалось, что русские подданные не смеют содействовать оппозиции даже в Турции. Русское правительство стало преследовать эту «вредную» деятельность. Тогда она сделалась тайной и усилилась, несмотря на строгую пограничную слежку. Этого было недостаточно. Факт был установлен. Кавказские чиновники нашли повод для огульного обвинения целой нации в «крамоле». Но ведь «крамола», хотя и очень определенное, но в то же время и очень неуловимое понятие. Ее невозможно подвести ни под какой закон. И вот, мало-помалу выплыло наружу обвинение армян в сепаратизме. Была сочинена басня, что будто бы перед началом русско-турецкой войны кавказские армяне предлагали корону автономной Армении одному высокопоставленному лицу в России, ряд подобных же измышлений. Князь Дондуков уже в 1883 г. доносил в Петербург, что среди кавказских армян встречаются сепаратические стремления и что необходимо «принять меры.» В Петербурге в эту эпоху поощрялось всякое уловление «крамолы». Дондуков получил полномочия, и в 1885 г. было закрыто на Кавказе около 500 армянских церковно-приходских школ. Около 30000, там воспитывавшихся детей, было лишено образования. Их выгоняла на улицу полиция.


[/b]


[/b]

Спрашивается, каким образом была установлена связь между сепаратизмом и школами? Почему, если в стране сепаратизм, нужно закрывать школы, т.е. первый источник культуры?[/b] Логика здесь есть, но не обычная, а особенная, бюрократическая. Преследование школ при Голицыне (прим. наместник Кавказа) ставшее систематическим и распространившееся также на церковь , указывает, что речь шла вовсе не о сепаратизме, т.е. явлении по своему существу политическом, а о противодействии русификации, т.е. о комплексе фактов культурного порядка. Рассказы же о сепаратизме выдуманы были заблаговременно, ибо по первым попыткам насаждении русификации, искушенные в таких экспериментах чиновники решили, что дело должно кончиться сепаратизмом. Но, как всегда, чиновники ошиблись. Армянского сепаратизма на Кавказе никогда не было, потому что у него нет почвы. Противодействие русификации, наоборот, явилось сейчас же, как только начались соответствующие поползновения со стороны начальства, и мы не рискуем ошибиться, если будем утверждать, что оно будет продолжаться до тех пор, пока не кончится культуртрегерская политика русских чиновников на Кавказе. Чтобы прийти к такому выводу, не нужно быть пророком — нужно только немного знать историю.

Такая культурная оппозиция может даже не быть вполне сознательной и не выражаться ни в чем активном. Просто навязываемые идеи, нравы и чувства не могут быть усвоены народом, ибо они противоречат тем идеям, нравам и чувствам, которые у них сложились в процессе векового развития. Чтобы расчистить место для «истинно-русского» мировоззрения в армянах, нужно было вытравить из них мировоззрение армянское. Когда эта операция будет благополучно доведена до конца, тогда можно надеяться, что противодействие русификаторским замыслам прекратится. Таким образом, административное чутье помогло понять кавказским обрусителям ту истину, что для успешности их миссии нужна прежде всего разрушить у армянского народа его культурные традиции. Разговоры о сепаратизме и ссылка на дипломатические ноты со стороны Турции были лишь предлогами, при помощи которых хотели придать некоторую естественность и благовидность гонениям на основании армянской культуры - на школу, на печать, на церковь.

Первое закрытие школ, впрочем, длилось недолго. По каким-то соображениям, оставшимся не вполне ясными, быть может, чтобы не очень возбуждать общественное мнение раздраженное неутверждением выбранного обществом католикоса, их частично вновь открыли в 1886 г., еще при Дондукове. Лет десять армянские дети могли учиться без особенных помех. Преемник Дондукова генерал Шереметев (1890-97) сам, повидимому, не чувствовал особенной склонности к обрусительным мерам, но его все время настраивали на соответствующий лад из Петербурга, и он был вынужден подчиниться. Среди его советников, наоборот, было довольно много «истинно-русских» чиновников, которые весьма охотно предавались делу разрушения культуры.

Личность К. П. Яновского, бывшего попечителя Кавказкого учебного округа с 1878 по 1900 г., особенно в этом отношении примечательна. О нем довольно прочно составилось представление, как о необыкновенно гуманном человеке, как о разносторонне образованном педагоге, как об администраторе, идущем вровень с наиболее культурными идеями своего века. Такая репутация доказывает только две вещи: что Яновский в своих писаниях проводил взгляды диаметрально-противоположные тем, которым он следовал в своей политике, и что перед взором общественного мнения он умел не обнаруживать своей прикосновенности к реакционным мерам кавказской администрации. На самом деле факт говорит, что этот хитрый старый чиновник был настоящим злым духом кавказских инородцев вообще и армян в особенности. Армянская школа имела в нем врага неумолимого, не останавливающегося ни перед какими мерами.




Открытие школ казалось ему крупной ошибкой, и он ждал случая, чтобы ее исправить. Когда умер католикос Макарий(прим.[/b]Макар I Тегутци, Тер-Петросян (1813-91) — католикос армян с 1885 г.), непопулярный среди армян и поэтому пользовавшийся благосклонностью правительства, учебное начальство стало под предлогом неимения ценза удалять учителей и учительниц из армянских школ. Новому католикосу Мкртичу (прим. Мкртич I Ванеци, Хримян Айрик (1820-1907) — католикос армян с 1893 г.) удалось оттянуть окончательное решение вопроса до 1896 года, когда высшая администрация вновь его обострила под влиянием событий в Турции.

Живущие за границею армяне обратились к британскому правительству с мольбою оказать давление на красного султана и остановить преступную руку, истребившую уже сотни тысяч армян. Кроме как к Англии прибегнуть было и не к кому.

Тогдашний русский министр иностранных дел, князь Лобанов-Ростовский, имевший, как говорят, особенные причины быть снисходительным к кровавым развлечениям Абдул Гамида, решительно отказался прибегнуть к дипломатическому воздействию на Порту и успел привлечь на свою сторону Германию, Австро-Венгрию и даже Францию. Оставалась одна Англия. Но русская бюрократия не только сама не желала помочь истекавшему кровью народу, она считала признаком опасного сепаратизма, когда этот народ стал взывать о помощи к другим державам. С дипломатической точки зрения это, должно быть, неприлично, а в некоторые моменты нашей государственной жизни дипломатическая точка зрения очень сильно влияла и на внутреннюю политику. Представителю католикоса в Петербурге довольно ясно дали понять, что за обращение к Англии армяне понесут наказание и будут лишены школ. Мера наказания очевидно была подсказана из канцелярии попечителя кавказского учебного округа, где воспользовались неожиданно представившимся предлогом, чтобы удовлетворить давнишнему «praeterea censeo»(прим. задумки) Яновского.

Почему за обращение заграничных армян к Англии должны были расплачиваться школы, единственный источник образованности для большинства русских армян, понять трудно. Но где-то в тайниках канцелярии было решено, что церковно-приходские это школы-гнезда противоправительственной пропаганды и есть главная причина недоступности армян для русификаторской пропаганды. И школы были закрыты.

Итак, причиною закрытия школ было то, что они, по мнению петербургской и кавказской бюрократии, служили очагами противоправительственной пропаганды. Перед тем как закрыть их, канцелярия генерала Шереметева запросила канцелярию попечителя учебного округа, в состоянии ли будет она взамен закрываемых армянских церковно-приходских школ открыть министерские в достаточном количестве. Канцелярия попечителя должна была признаться, что очень мало надежды на получение ассигнации министерства народного просвещения. Но Яновскому пришла в голову гениальная мысль. В докладе главноначальствующему он предлагал отобрать в казну кавказского округа имущество закрытых школ и на добытые таким путем деньги открыть русские правительственные школы; в них можно, пожалуй, пускать и армянских детей, но преподавание будет там исключительно русское. Таким образом, русификация получит могучее орудие, не будет стоить правительству ни гроша, а армяне будут на собственные деньги приобщаться к благам русской официальной культуры. Этот блестящий план встретил полное сочувствие и в кавказских, и в петербургских канцеляриях. Яновский приготовил все, что нужно, и тогда католикос получил предложение передать в ведение кавказского учебного округа 168 из 203 имеющихся на Кавказе церковно-приходских армянских школ на том основании, что источники содержания школ якобы не соответствуют указанным в законе. К требованию была приложена и ведомость, которая была составлена с очень определенной тенденцией. В основу распределения школ на две категории легло совсем не то соображение, на которое опиралось учебное начальство. Из 168 школ, отбираемых у армян, не было почти ни одной бедной, из 35, великодушно оставленных им — все были бедные. Таков был единственный принцип распределения. Ссылка на закон была просто канцелярским украшением. Ни протесты, ни просьбы католикоса, доказывавшего, что ведомость составлена неверно, не помогли. Большинство школ было закрыто, как уже сказано, в январе 1896 г.



В Петербурге вся эта история, раздутая кавказскими властями, произвела некоторое впечатление. Слухи о распространении крамолы среди армян послужили поводом для отправки на Кавказ специальной миссии, состоящей из директора иностранных вероисповеданий г. Мосолова и кн. Ухтомского, тогдашнего редактора «Петербургских Ведомостей». Миссия должна была дать ответ на вопросы: правда ли, что армянские школы служат гнездами противоправительственной пропаганды, и правда ли, что среди кавказских армян распространена привязанность к Англии и английской конституции. Миссия приехала на Кавказ, побывала всюду, в Тифлисе, в Эривани, в Эчмиадзине, искала довольно долго и очень добросовестно, но армянской крамолы не нашла. С этим она и приехала в Петербург, но пока она была на Кавказе, местные власти, узнав в каком духе она предполагает составить свой доклад, позаботились о составлении собственного доклада, который и отправили заблаговременно.[/b] В этом докладе фигурировали сочиненная «Новым Временем» басня об «армянском царстве до Ростова». В министерстве внутренних дел «факты», сообщенные кавказским управлением произвели настолько сильное впечатление, что когда Мосолов и Ухтомский представили туда свою записку, им довольно холодно ответили, что взгляд министерства внутренних дел уже составлен и что их записка, этому взгляду противоречащая, не может получить дальнейшего движения. Это было весною 1896 г.

Результатом было то, что в Тифлисе получили полномочия на дальнейшие репрессии. Но в бюрократическом мире даже дела о репрессиях подвигаются туго. Пока в канцелярии попечителя скрипели перья, Шереметев умер. Начальником края в 1897 году сделался князь Голицын.

Другие новости


Рекомендуем

Комментарии (0)

Написать комментарий




Уважаемый посетитель нашего сайта!
Комментарии к данной записи отсутсвуют. Вы можете стать первым!

Свежее


Вся правда почему не стоит доверять компании Emigrare.ru..

Отзывы про мошенничество Emigrare.ru. Как обманываю клиентов аферисты, можно ли добиться правды....